Читать книгу "Летящие к Солнцу. Книга 1. Вопрос веры - Василий Криптонов"

Только мое несчастное сердце немного успокоилось, как сзади раздалось нечто среднее между шипением змеи и рычанием тигра:

— Кар-р-р-рга! Старое уродливое животное!

Моя рука дрогнула, и я скатился с брони, ударившись об пол все еще больным плечом. Из люка, скрежеща зубами, вылезал Джеронимо с шишкой на лбу, и страшный взгляд его испепелял сестру.

— Ты, древняя мумия, усыпанная песком, уродливая настолько, что гробницу с тобой запечатали сотней проклятий…

— Джеронимо! — воскликнула, вскинув руки, Вероника. — Ты… Ты чувствуешь?

Вот сейчас, даже несмотря на автомат, она походила на самую обыкновенную девчонку.

— …и десяток сфинксов, охраняя тебя, прячутся от… Что? — Джеронимо словно очнулся и пару раз шмыгнул носом. — О! Ого-го… Это же…

— Кажется, настоящий воздух, правда? — Вероника подбежала к транспортеру, протягивая обе руки. Джеронимо позволил помочь себе спуститься. Он хмурился и потирал лоб, но ругаться перестал.

— Больно? — забеспокоилась Вероника, заглядывая ему в глаза. — Голова кружится? Тошнит?

— Тошнит от твоей старушечьей рожи, — огрызнулся Джеронимо. — Где это мы? Вы осматривались?

— Не успели, — сказал я, поднимаясь.

— Бездельники. Я — туда, вы — туда и туда. Нужно понять, что это за помещение, и есть ли какие-нибудь выходы из него.

Отмахнувшись от Вероники, он пошел в ту сторону, куда смотрел зад бронетранспортера.

— Ты его так просто одного отпустишь? — поинтересовался я.

— Ну а что делать? — поникла Вероника. — Будь здесь опасность, я бы почувствовала. И потом, детям иногда нужно предоставлять возможность действовать самостоятельно.

Идиотизм. Она на полном серьезе считала ребенком Джеронимо, который почти с нее ростом, а он звал ее, восемнадцатилетнюю красотку, уродливой старухой. Какая милая семейная игра. Интересно, что за этим барьером, который они установили обоюдно?

Мой эмоциональный двойник жадно облизнулся, но я поспешил запереть его обратно в шкаф. Пока это еще помогало.

— Идем туда, — сказала Вероника, указывая противоположное Джеронимо направление.

— Я… Ага, конечно. Только подожди чуток, ладно?

Как мог, языком мимики и жеста, я показал, что уже достаточно давно хочу в туалет. Вероника закатила глаза и махнула рукой, отвернувшись.

Блуждать в поисках туалета я не собирался, поэтому сделал все, что мог: зашел за транспортер и, разобравшись с многочисленными застежками, приступил к отправлению потребности.

БТР отбрасывал интимный тенек, и так сложилось, что свет фонарей сюда не попадал. Поэтому неладное я заподозрил не сразу. Просто вдруг показалось странным, что струя ведет себя так глухо, а не звонко журчит и плещет, как должна бы, падая на каменную плиту.

Я, передоверив задачи поддержания и координации одной руке, другой подтянул к лицу маску, все еще болтавшуюся в районе шеи…

— Вероника! — позвал я. — Можешь подойти сюда?

— Что, рука все еще болит? — сочувственно отозвалась Вероника. — Попробуй сидя, так гораздо удобнее.

— Да нет, — вздохнул я. — Просто посмотри. Тут… Тело…

Она выдержала паузу.

— Не то чтобы я этим гордилась, но мужское тело для меня открытием не будет. Допускаю, тебе там есть чем похвастаться, но…

— Вероника, твою мать, просто подойди сюда! Я одет, и каждая моя мысль целомудренна, как первый луч солнца.

Вероника вышла из-за бронетранспортера. Увидев меня в маске, надела свою.

— О, — сказала она, глядя на половину мужского тела, торчащую из-под гусеницы от пояса и ниже. — Ого…

— Честное слово, я его не видел. Он просто вдруг выскочил и…

— Ты что, помочился на него?

— Понимаешь, тут дело в том, что я его, опять-таки, не видел… Это просто какой-то человек-невидимка!

Вероника молча смотрела на труп, на вытекающую из-под гусеницы красную лужу.

— Как думаешь, может, это злой волшебник? — с надеждой спросил я.

— Если его сапоги перенесут тебя домой — очень даже может быть…

— Но я не хочу домой. Там сейчас… Скверно.

— Осквернение! — Вероника хлопнула себя по голове. — Точно, вспомнила, как это называется. Осквернение останков. Что ж, значит, люди здесь точно есть. Сможешь перепарковаться так, чтобы…

— Вероника-а-а-а-а! — донесся стремительно приближающийся истошный вопль.

Вероника перехватила автомат.

— Внутрь, — бросила она мне, сама же, перепрыгнув через труп, побежала навстречу брату.

Я вскочил на броню, вскарабкался к люку, но медлил. Прятаться, пока эта пара в опасности, показалось недостойным.

Уже видно Джеронимо. Он несется, лихорадочно размахивая руками.

— В чем дело? — крикнула Вероника.

— Быстро! Превращайся в Сейлор Мун!

Я всмотрелся вдаль сквозь маску и увидел причину беспокойства Джеронимо. Вслед за ним вприпрыжку неслась целая толпа вооруженных людей в военной форме. Если я на секунду и замешкался, то не для того, чтобы пропустить вперед себя Веронику и Джеронимо. Просто мой бедный разум вдруг понял, что благодаря Веронике где-то в подсознании такой цвет формы теперь намертво сцепился с понятием «эротики». Бегущие к бронетранспортеру убийцы вряд ли могли предположить, что вместо страха возбуждают во мне абсолютно иные чувства.

Потрясенный и расстроенный этим открытием, я нырнул внутрь машины, что по Фрейду означало желание родиться обратно, и запер люк, окончив таким образом свой эскапический акт.

Первые капли свинцового дождя застучали по корпусу. Сверкнула молния, пророкотал гром — такой могучий, что транспортер подбросило. Вероника схватила микрофон:

— Прекратите огонь! Мы не собираемся воевать, попали сюда случайно!

— Да чего ты с ними разговариваешь? — орал, брызжа слюной, Джеронимо. — Убей всех, тебя ведь для этого создали!

— Ник, заткни его! — сказала, не оборачиваясь, Вероника.

Я ловко захватил Джеронимо сзади и закрыл ему рот ладонью. Все-таки приятно сознавать, что ты сильнее кого-то.

— Нас здесь всего трое! — кричала Вероника. — Один из нас — душевнобольной ребенок, другой — мой брат, которого вы напугали! А я — беззащитная девушка, рост метр семьдесят пять, вес — пятьдесят, испанские черты лица…

От возмущения я перестал удерживать Джеронимо, и тот, вырвавшись, завизжал:

— Брешет! В ней веса — все три центнера! Жирная корова семидесяти восьми лет от роду!

Вероника отшвырнула микрофон, повернулась ко мне, надеясь разорвать в клочья одним лишь взглядом.

— Я велела его заткнуть!